«Пена дней» и другие истории - Борис Виан

поворачивая вспять; это составляло одну из главных прелестей места. Вольф шел быстрым шагом, смакуя бодрящий воздух свежеиспеченного утра. То и дело он окликал сенатора Дюпона и подтрунивал над ним.

– Ты все еще голоден? – спросил он, когда сенатор набросился на особенно хорошо уродившийся кустик пырея. – Надо будет сказать, чтобы тебе его время от времени давали.

– Ладно-ладно, – пробормотал сенатор. – Как не стыдно насмехаться над старым горемыкой, которому едва достает сил влачить свое тело и которого заставляют, сверх того, тащить за собой тяжеленные повозки.

– Тебе это просто необходимо, – сказал Вольф. – Иначе у тебя отрастет брюхо. Потом вылезет шерсть, ты подцепишь чумку и в конце концов запаршивеешь.

– Для всего этого свинства, что мне приходится делать, я сойду и таким, – сказал сенатор. – А горничная в любом случае выдерет всю шерсть, что у меня останется, с рвением меня причесывая.

Вольф шагал впереди, засунув руки в карманы, и говорил не оборачиваясь.

– Ну а все же… – сказал он. – Предположим, что кто-то обоснуется здесь по соседству с нами и что у него будет, скажем… сучка…

– Этим меня не пронять, – сказал сенатор, – я от всего уже освободился.

– Кроме пырея, – сказал Вольф. – Странный вкус. Лично я предпочел бы симпатичную маленькую сучку.

– Валяйте, не отказывайте себе в этом, – сказал сенатор. – Я не ревнив. Вот потроха чуть барахлят.

– Но когда ты жрал все это, – сказал Вольф, – в тот момент, в конце концов, тебе же это нравилось.

– Гм… – сказал сенатор. – За исключением земляной кашицы и горчицы в ухе. Прочее было вполне сносно.

– Тебе лишь надо постоять за себя, – сказал Вольф. – Ты вполне мог бы заставить ее себя уважать.

– Какое уж там уважение! – сказал сенатор. – Я старый вонючий пес и жру целый день без передыху. Ик!.. – добавил он, поднося дряблую лапу к морде… – Прошу прощения, я на секундочку… Какой превосходный пырей!.. Он действует, да еще как… Если вас не затруднит, отцепите тележку, боюсь, она может мне помешать.

Вольф наклонился и освободил сенатора от кожаной упряжки. Уткнувшись носом в землю, сенатор умчался на поиски кустика, с одной стороны – наделенного соответствующим запахом, а с другой – пригодного, чтобы скрыть от глаз Вольфа ту позорную деятельность, которая вот-вот воспоследует. Вольф остановился его подождать.

– Не спеши, – сказал он. – У нас есть время.

Целиком поглощенный тем, чтобы икать в такт, сенатор не отвечал. Вольф уселся прямо на землю и, подтянув к себе пятки и обняв колени руками, принялся раскачиваться взад-вперед. Чтобы повысить содержательность этого действия, он с чувством замурлыкал сентиментальную мелодию.

За этим занятием и обнаружила его минут через пять Лиль. Сенатору было никак не облегчиться, и Вольф уже собирался постучать его по спине. Поспешные шаги Лиль остановили Вольфа: кто это – он знал и не глядя. На ней было платье из тонкого полотна, а распущенные волосы прыгали у нее по плечам. Повиснув на шее Вольфа, она опустилась рядом с ним на колени и зашептала ему на ухо:

– Почему ты меня не подождал? Что же это за каникулы?

– Мне не хотелось тебя будить, – сказал Вольф. – У тебя был усталый вид.

– Я очень устала, – сказала она. – Ты и в самом деле хотел потюхать сегодня утром?

– Скорее, я хотел чуть-чуть пройтись, – сказал Вольф. – И сенатор тоже, но по пути он изменил свое мнение. Так что я готов на все твои предложения.

– Ты так любезен, – сказала Лиль. – Я как раз пришла тебе сказать, что совсем забыла об одной очень важной вылазке в город, так что ты в результате можешь потюхать без всяких угрызений совести.

– У тебя есть еще минут десять? – спросил Вольф.

– Я на бегу, – объяснила Лиль. – Я спешу, у меня свидание.

– У тебя есть еще минут десять? – спросил Вольф.

– Конечно, – сказала Лиль. – Бедный сенатор! Я так и знала, что он заболеет.

– Не заболеет, – удалось выдавить из себя сенатору из-за своего куста. – Отравится – это совсем другое дело.

– Ну вот! – запротестовала Лиль. – Скажи еще, что кухня была плоха.

– Земля – была, – пробубнил сенатор и вновь принялся подтявкивать.

– Прогуляемся вместе, пока я не ушла, – сказала Лиль. – Куда пойдем?

– Куда глаза глядят, – сказал Вольф.

Он поднялся вместе с Лиль и забросил свои клюшки в тележку.

– Я вернусь, – сказал он сенатору. – Не спеши и не переутомляйся.

– Не волнуйтесь, – сказал сенатор. – Боже мой! У меня трясутся лапы, что за ужас!

Они шли по солнцепеку. Просторные лужайки вклинивались, как заливы, в мрачно-зеленые боры. Издали казалось, что деревья прижимаются друг к дружке, и хотелось быть одним из них. Сухая травянистая почва медленно повышалась, и площадка для пентюхов осталась слева от них и чуть внизу. Два-три пентюха добросовестно тюхали, используя все подобающие принадлежности.

– Ну а вчера… – сказал Вольф, – вчера тебе было весело?

– Очень, – сказала Лиль, – я все время танцевала.

– Я видел, – сказал Вольф, – с Ляписом. Я страшно ревнив.

Они взяли вправо, чтобы войти в лес. Было слышно, как зеленые еще дятлы стучали на короткой ноге друг на друга, играя в морзянку.

– Ну а ты что поделывал с Хмельмаей? – перешла в наступление Лиль.

– Спал в траве, – ответил Вольф.

– Она хорошо целуется? – спросила Лиль.

– Дуреха, – сказал Вольф, – я об этом и не думал даже.

Лиль засмеялась и прижалась к нему, стараясь шагать в ногу, что вынуждало ее очень сильно раздвигать бедра.

– Мне бы хотелось, чтобы каникулы были всегда, – сказала она. – Я бы все время гуляла с тобой.

– Тебе это тут же приелось бы, – сказал Вольф. – Видишь, тебе уже нужно куда-то бежать.

– Это не так, – сказала Лиль. – Чистая случайность. Зато ты предпочитаешь свою работу. Ты без нее не можешь. Отсутствие работы сводит тебя с ума.

– С ума меня сводит вовсе не отсутствие работы, – сказал Вольф. – Я таков от природы. Хоть у меня и все дома, мне не по себе.

– Если только не спишь с Хмельмаей, – сказала Лиль.

– Или с тобой, – сказал Вольф. – Но сегодня утром спала ты, и я предпочел уйти.

– Почему? – спросила Лиль.

– Иначе, – сказал Вольф, – я бы тебя разбудил.

– Почему? – невинно повторила Лиль.

– Вот почему, – сказал Вольф.

Слово у него не разошлось с делом, и они растянулись на лесной траве.

– Не здесь, – сказала Лиль, – здесь слишком людно.

Непохоже было, что она хоть немного верит своему доводу.

– После этого ты уже не сможешь тюхать, – сказала она.

– Я люблю и эту игру, – прошептал Вольф ей на ухо, к тому же вполне съедобное.

– Были бы у тебя всегда каникулы… – вздохнула почти счастливая Лиль, а затем и совершенно счастливая